Город Солнца. Голос крови  - Евгений Рудашевский

Как бы там ни было, всё изменилось в тысяча семьсот шестьдесят третьем году – за год до встречи дель Кампо с Затрапезным. Именно тогда Карлос, никак не обосновав своих вложений, начал закупку горно-шахтенного оборудования, да и в целом стал отходить от торговых дел, переложив управление пока процветавшей плантацией на своих помощников. Наконец, в шестьдесят четвёртом году он побывал в Испании. Познакомился там с Затрапезным, и с тех пор его прежде стремительное и неотступное обогащение остановилось. Возможно, с Алексеем Ивановичем его изначально свели общие полотняные интересы.

На плантацию Карлоса в последующие три года после его встречи с Затрапезным обрушилось несколько напастей. Во-первых, на асьенде, которые в Перу тогда называли чакрами, случился пожар, официально погубивший запасы зерна и часть уже подготовленного к продаже хлопка. Во-вторых, по плантации дважды за три года прошлась эпизоотия, унёсшая без остатка весь принадлежавший Карлосу скот, а заодно и несколько десятков его рабов. Причём, как отмечает Гаспар, ничего подобного в том регионе тогда не происходило. Ему не удалось найти ни одного упоминания о схожих проблемах в те годы. Наконец, сюда можно добавить массовый побег рабов – тех самых, что двадцать пять лет спустя в значительно поредевшем составе вернутся на асьенду с рассказами о возрождении великих богов-первопредков и разъярённом боге, пославшем за ними «тени своего гнева» в образе «гигантов с обезображенными лицами на груди».

Пока Аня, подёргивая узелки палантина, вслух переводила историю дель Кампо, Дима уже возился с шифром последнего письма. Надеялся покончить с ним до возвращения Максима.

– Знаешь, что самое смешное? – Когда Аня дочитала письмо о бесславном разорении плантатора, Дима встал с кровати и в носках, хромая, принялся ходить по комнате. Ботинки он в номере старался не надевать. – Ведь Макс, сама знаешь, кого только не подозревал. Из-за Лизы бросался на отчима, даже на тебя косо смотрел.

– На меня? – удивилась Аня. Удивление в её голосе прозвучало фальшивым, натужным.

– А ты забыла, какую он нам закатил сцену, когда я ещё только подозревал, что Кристина – не Кристина, а бог знает кто. Забыла? «Бросила свой мадридский университет и вернулась в Москву. Якобы соскучилась по Москве. Сомнительное оправдание. И любопытное совпадение». Он же тогда чуть ли не заявил, что тебя к нему подослал сам Скоробогатов, чтобы ты, видите ли, втёрлась к нему в доверие! – Дима хохотнул. – И кстати, у тебя неплохо получилось. Смотрю, втёрлась просто замечательно. Теперь вы даже спите вместе?

– Дим… – Аня, отложив листок, глубже спряталась под палантином.

– Прости, – потупился Дима. Хотел пошутить, не думал, что его слова прозвучат так грубо. – Да я не об этом… Я просто говорю, что Макс всех вокруг подозревает. Когда в Уарасе увидел фотографию мамы, полез ко мне с вопросами. «Ты имеешь к этому отношение? Ты знал, что такая фотография вообще существует?» И когда ты с Артуро разлюбезничалась, думаешь, он ревновал тебя? Ну да, конечно. Скорее вспомнил старые подозрения. Наверняка хоть на секунду, а подумал, что ты с Артуро была уже знакома, что вас обоих подослал Скоробогатов. Бред, конечно, но… А вот мы почему-то Макса никогда не подозреваем.

– Ты о чём?

– Ну… Не знаю. А может, он всё это нарочно затеял? А? С самого начала. Хотел найти отца. Или наслушался от него в детстве сказок и сам захотел найти этот чёртов Город Солнца.

– Очень правдоподобно, – вздохнула Аня.

– А что?

– Да нет. Всё верно, – Аня говорила заговорщицким тоном. Смеялась над братом. – И коварный план Максима состоял в том, чтобы заманить нас как главных экспертов по шифровкам, инкам и перуанским плантаторам. Потому что без нас он бы ничего не добился.

– Ну что правда, то правда.

– И маму свою он нарочно отдал Скоробогатову, чтобы пугать нас фотографиями. Или, подожди, может, они в сговоре? Может, Екатерина Васильевна тут рядом, в соседнем номере? Хочешь проверить?

Дима ответил со всей серьёзностью:

– То есть Екатерина Васильевна сейчас в плену, и Макс сразу стал самым несчастным, и ему можно всё простить? Пусть делает что хочет. Ничего не объясняет. Срывается посреди дня и оставляет нас тут одних. А мы ни в чём его не будем подозревать.

– Дим…

– А если бы нашу маму сейчас держали люди Скоробогатова? Он бы так же легко терпел любые наши выходки?

– Замолчи. Это уже не смешно. Просто замолчи.

Дима вернулся на кровать. Понял, что в самом деле наговорил лишнего.

Хотел извиниться перед сестрой, но не подобрал слов. В итоге молча взялся за последнее письмо из тех тринадцати, что Шустов-старший оставил для них в тайнике. Ещё один шаг, и всё будет кончено.

– Сегодня вечером позвоним родителям по скайпу, – твёрдо сказала Аня. – Вместе. И всё им расскажем. Вначале Егорову, потом родителям.

– Егорову тоже вместе? – примирительно улыбнулся Дима.

С последним письмом, датированным две тысячи десятым годом, управились за три часа. Работали быстро и слаженно. Диме даже стало обидно, что оно действительно последнее.